jung kiseok — чон кисок
'ученые говорят, что настоящий день начнется, когда вы погаснете', — сказал светляк звездам.
звезды ничего не ответили.
hwaung // touchdown ; omani // live or die ; i11evn // i just wanna.
         
двадцать восемь лет [1988'7'15]
переводчик с латыни и китайского  [книжное издательство]
мокпхо, южная корея;
пансексуален.

i  n e e d  t i m e  t o  r e p l a c e  w h a t  i  g a v e  a w a y
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
он закрывает свои глаза и вспоминает свой родной город, который располагается на юго-западном побережье провинции чолла-намдо. где-то на подсознательном уровне чон помнит запах моря, омывающего побережье его города. кисок помнит этот запах, который въедался в его и одежду других людей. он задыхался каждое утро от этого. от моря, которое всегда было слишком рядом. и даже сейчас в его жизни, море пробирается в его легкие, сдавливая его диафрагму и заставляя закашливаться соленой и в какой-то степени теплой воды в легких, почему-то отдающим холодом. кисок тонет. его как колокол медный тянет на дно самого моря и не позволяет выбраться, лишь больше затягивает, заставляя в судорогах содрогаться и сворачиваться пополам, выплевывая всю ту же соленую воду. чон глаза хочет открыть и забыть, но лишь глубже вдох делает и пытается эти воспоминания из головы как будто стереть. только вот они где-то под коркой его головного мозга и каждый раз по вискам бить будут, лишь бы он помнил.

кисок помнит. слишком отчетливо и ярко. кажется, даже тот же самый слегка соленный привкус на губах остался, который он каждый день пытается стереть_отодрать со своих губ, только вот от этого лишь сильнее вкус моря с его родного мокпхо впитывается, заставляя помнить. а он, черт возьми, помнит. каждый гребанный день в этом маленьком городке, где каждый, кажется, знаком с друг другом. в этом небольшом городке, куда приезжают туристы, чтобы посмотреть очередной музей, каждый способен рассказать, что той или иной семьи происходит в семье. и это больше всего раздражает. кисок помнит, как тогда все в округе обсуждали сначала то, как его отец матушке изменил, а поле, как та, скинулась с обрыва в руки моря желтого, которое омывает их небольшую провинцию. только вот в памяти его (кисока) давно стерлось лицо отца и того, как он с нехотью взял на воспитание сына, и лицо матушки, которое он видел последний раз перед тем, как та сбросилась в обрыв. чон тогда пытался забыть и надеялся, что его детская память сотрет те самые мягкие очертания ее (матушкиного) лица, ее чувство заботы, защищенности и любви. кисок не хочет любить. он не создан для нее – так говорил его отец, когда напивался и протягивал банку холодного пива семилетнему кисоку. а тот брал всегда, морщился и откладывал в сторону, после очередного монолога отца. чону глубоко плевать на отцовские слова (почему-то где-то подсознательно, он не считал его отцом). он каждый раз избегал разговоров о матери, о том, что произошло, наверное отгораживал себя от проблем, которые могли последовать. кисок до сих пор винит отца в смерти матушки, а когда видит разлучницу и разрушительницу их спокойствия семьи, почему-то отвращение испытывает. такое, что внутри все прожигает и превращает все в пепел, не давая, как фениксу вновь возродиться. кисок лишь кулаки сжимает и губы пожимает, стараясь не обращать внимание на то, как эта шлюха в очередной раз пытается из себя его матушку выдать. кисок часто думал о том, что если бы желания_мысли людей приобретали материальный вид, то его бы давно посадили за убийство любовницы отца.
кисок перестает улыбаться, когда отец начинает трепать его по голове и смеяться звонко, а после хвататься за свою собственную голову, потому что пиво сменилось давно на более крепкие напитки. чон просто наблюдает за тем, как отец свою вину перед матушкой запивает и в какой-то момент совершенно не обращает внимание на сына (восьмилетнего) и имеет любовницу прямо на глазах сына, заставляя его смотреть. первое – это отвращение, после отрицание увиденного. и снова кисок стирает в своей детской головке ужасное воспоминание. чон тогда сбегает из дому (а отец не замечает). он всегда сбегает. ему нужно забыть все.

его сердцебиение учащенное и кажется сердце стучит прямо в ушах, отдавая колокольным звоном в голову, заставляя чувствовать, что еще живой. дышит. чон чувствует привкус собственной крови у себя на губах, когда он останавливается и отдышаться пытается. снова ведь полез не на тех ребят. снова блять захотелось увидеть, что с ним сделает. ему всего девять, практически десять. кисок ночует у знакомых, а иногда и отшивается по городу. но домой не возвращается, пока окончательно не убедиться, что забыл. чон сплевывает свою кровь на землю и на его лице сразу же растягивается ухмылка, слишком нечеловеческая. (ему не страшно).он один и прекрасно знает, что против него, как минимум, четверо. кисок хрипло смеется, когда его под ребра бьют, а после на землю заставляют повалиться. кисок смеется. смеется смерти в лицо, когда его ногами, где-то в подворотне избивают, потому что он больной на голову придурок, связавшийся не с теми, но чон все громче смеется, лишком хрипло и где-то подсознательно смех его напоминает резкость. кисок помнит, как его тогда за майку с земли тянули и кричали ему в лицо, что он больной и что они убить его могут. он лишь усмехался и улыбался как-то криво, чувствуя, как кровь снова на языке его. кисок помнит, что его тогда избили до потери пульса, ему тогда повезло, когда его нашли всего избитого. в ссадинах, которые покрывали все его тело. (кисок знал, что его не ищет отец).

он в больнице оказывается не раз и не два. у кисока ощущение, что больница его домом становится (и это пугает). чон лишь продолжает хрипло смеяться, когда боль подступает. кисок немного мазохист. так по крайне мере сказали ему врачи. ведь ему от силы десять_одиннадцать лет, а в больнице он оказывается практически каждые две недели. кисок лишь криво улыбается на слова врачей и прочую чепуху, которую ему говорит женщина отца (которую он так ненавидит). 'отец' для кисока понятие расплывчатое. такое же далекое, что и понятие 'семья'. их дом всегда полон друзей отца, которые частенько выпивают, а после пытаясь стоять на ногах, возвращаются домой. кисоку противна жизнь отца, но он упрямо молчит. и когда к отцу в очередной раз приходят друзья, чон видит, как любовница хлопает входной дверью и посылает его к чертям. в тот день и кисок уходит к своим друзьям, которые в какой-то степени исполняют понятие 'семьи'. он хмуриться, когда его друзья заказывают выпивку и после в невзначай предполагают ему банку пива. кисок тогда соглашается (нехотя). кисок выпивает немного, но расслабляется и на вопрос 'что с его жизнью?' он рассказывает все до мелочей. его 'друзья' приезжие из других городов сеула, такие же брошенные, как и он. только вот они твердят, что семья у кисока есть и ценить он ее обязан и он улыбается им уголками губ и ничего не отвечает.
у кисока в привычку вошло, каждый год собираться с друзьями вместе и выпивать всю туже банку пива, а после отрывается в свое удовольствие. чон счастлив (наверное), ведь это пока единственное, что в его жизни стабильно происходит.

когда каждый день кисок возвращался домой, он видел отца все таким же. многие уже давно знали, что чон просто предоставлен сам себе, да и сам он был не против этого. кисок свободен. ему было лет тринадцать, когда его отца не стало. он не чувствовал ни сожаления, ни скорби по отцу. он лишь помнит, как встал вопрос о том, что делать с ним. он остался один, без семьи и близких родственников (как это казалось вначале). кисок совершенно не знал, что у него есть дядя со стороны матери. он тогда сослался на то, что ни просто никто не рассказывал, да и сам он не сильно интересовался. он помнит, как лишь через несколько дней после кончины отца он оказался в инчхоне. он лишь помни, как он оказался перед дверью квартиры своего дяди с полупустой спортивной сумкой. он тогда поднимался к квартире дяди в ожидании того же.без различия, что и от отца. кисок тогда был удивлен теплой и дружелюбной встречей дяди и его невесты. кисок улыбался фальшиво, выдавливая из себя радость и счастье. он не знал этих людей и противился всему новому. новой чистой комнате. правилам в доме. новому месту в общем. ему тринадцать, а у него отвращение к миру окружающему. ему хочется все вернуть. вернуть ту жизнь, пусть она и не сахар, пусть там не все гладко, но это была его жизнь. когда невеста дяди уходила, он всегда садился перед телевизором или выходил на балкон, с банкой пива, которую чон когда-то сам выпивал вместе с друзьями. он тогда улыбался уже более свободно, принимая от дяди пиво и как прежде делился всем. а он (дядя) разрешил ему жить в свое удовольствие и просил не попадать в неприятности. жаль, что кисок обещать ничего не может.

кисом помнит его третью зиму в квартире у дяди. чон помнит, как его близкий человек ломает изнутри из-за любви, из-за отношений и расставания. он тогда дядю своего обнимал и говорил, что все будет хорошо. и тогда кисом вспоминает лицо матери, такое же мрачное и в какой-то степени кричащие о боли, разрывающая изнутри. чон тогда за руку дядю брал и вел на улицу гулять и рассказывал ему о том, как сам так делал. как вдыхал холодный воздух полной грудью. они тогда были в легких свитерах и играли в снежки, как дети малые. кисом смеялся и видел, как счастье расцветает на лице у его дяди. чон назвал себя – спаситель. ему было легче спасти и помочь кому-то, чем себя восстановить и залечить свои раны. он лишь натянуто улыбается, когда кто-то спрашивает у него ‘как ты?’ кисом лишь что-то смутно и далеко размытое рассказывал от основной проблемы. потому что его уже внутри не собрать и не залечить. он живет не для себя, а для других, сам улыбаясь невольно когда другие улыбаются. он помнит, как как-то разговаривал с дядей о его жизни. тогда его дядя сказал, что внутри кисома город разрушен и рушится продолжает, что помочь здесь уже не в силах. а он не отрицает, лишь чувствует, как внутри все как в карточном домике разваливается и улыбается тогда  так, как будто все хорошо.
кисом тогда маску на себя надел. окружа.щие, кажется, не замечали его внутренний разрушенный мир. чон мог улыбаться лишь уголками губ и усмехаться чему-то незначительному. он сам себя внутри закопал и похоронил, разве что для окружающих еще живой и счастливый.

кисом помнит, как однажды в своим тридцать с чем-то дядя предложил ему пойти на курсы китайского языка. тогда чону было от силы лет семнадцать-восемнадцать. он тогда от скуки огласился и после удивился, что оказывается тяга к иностранным языкам у него есть. дядя тогда трепал его по волосам и говорил, что невозможно в одном человека сочетание таких разных качеств. кисок помнит, как они тогда с дядей шутили насчет того, что у чона две разных жизни будет в будущем. где-то внутри он чувствовал, что в его разрушенном городе внутри есть шанс на восстановление.
кисом часто устраивал с дядей вечеринки в их квартире. чон просто не помнит в какой момент из их общей жизни исчезла невеста дяди. тот тогда шутил, что они разбежались и говорил, что именно кисом его тогда из тяжелого состояния вытащил. он улыбался тогда натянуто. в тот вечер он устроил вечеринку (соответственно с разрешения). почему-то в тот момент кисом для себя решил, что сможет быть и переводчиком (на которого обязательно пойдет учиться) и будет жить вот такой вот ночной жизнью. кисом – двойственен. он тогда с девушкой встречался, потому что решил ‘а почему бы и нет’, только вот через месяц постоянной беготни и чувства усталости, кисом в итоге ничего не получил. он тогда думал, что для отношений и вправду не создан. его друзья часто говорили на тему девушек, часто обсуждали и всякий раз затрагивали тему ‘чону нужна баба’. только вот ему она не нужна была на самом деле. он тогда уходил от темы и в очередной раз говорил ‘как насчет выпить сегодня’. он не любил когда копаются в нем, хотя раньше все сам о себе рассказывал. кисом не брал в расчет, что это были ему близкие люди. чон усмехался, когда они еле передвигая ногами все возвращались домой. только вот его друзья всегда попадали в теплу кровать, а он в очередной раз разваливался на своей. отмечая де-то в голове, что и одному ему не плохо.